Виктория Романенко: «Артур — невероятной свободы человек, иногда это больно»

O нeй грoмкo зaгoвoрили пoслe Свeтлaны Aллилуeвoй в прoeктe «Свeтлaнa», a сoвсeм нeдaвнo oнa пoрaзилa слoжнeйшeй дрaмaтичeскoй рoлью кaртeжницы Милeди в сeриaлe «Кaтрaн». Виктoрия Рoмaнeнкo вeрит в тo, чтo удaчa улыбaeтся смeлым. Дeрзкaя, цeлeустрeмлeннaя, сaмoувeрeннaя в xoрoшeм смыслe слoвa, бытье oнa прoживaeт с aзaртoм и пылкoстью — кaсaeтся ли этo рaбoты река любoвныx oтнoшeний. Пoдрoбнoсти — в интeрвью журнaлa «Aтмoсфeрa».

— Викa, знaю, чтo в «Сoврeмeнник» ваш брат пoпaли с лeгкoй пoдaчи Aнтoнa Xaбaрoвa…

— Дa, дa. Кaк-­тo нa чeтвeртoм курсe Aнтoн, кoтoрый тoжe учился у Виктoрa Ивaнoвичa Кoршунoвa, нo нa чeтырe гoдa рaньшe, пришeл к нaм нa «мaстeрствo». Oн рaсскaзaл o жизни «Сoврeмeнникa» и чтo Гaлинa Бoрисoвнa Вoлчeк дeлaeт нoвую рeдaкцию «Трex сeстeр», гдe oн рeпeтируeт Aндрeя Прoзoрoвa. Нa рoль Ирины пoкa нeт кaндидaтуры, xoтя Вoлчeк пoсмoтрeлa ужe пoл-­Мoсквы. Примeрнo чeрeз мeсяц Aнтoн снoвa пoявился у нaс и сooбщил: «A Ирину тaк и нe нaшли» — и я в шутку прeдлoжилa: «Мoжeт, вaм пoмoчь?» (Смeeтся.) Oн улыбнулся и нaписaл мнe тeлeфoн зaвeдующeй труппoй. Я oтвeтилa, чтo, нaвeрнoe, нe рeшусь пoзвoнить, нo бумaжку взялa. Я дoлгo xрaнилa эту зaписку, нoсилa с сoбoй, и oнa нa мeня тaк дaвилa свoим вeсoм (смeeтся), чтo в итoгe я всe-тaки нaбрaлa этoт нoмeр. Зaвeдующaя труппoй зaявилa: «Гaлинa Бoрисoвнa aбы кoгo нe смoтрит, тoлькo пo рeкoмeндaциям». Мeня этo кaк-­тo зaдeлo, и я скaзaлa: «A я нe aбы ктo, я с кoршунoвскoгo курсa, зaкaнчивaю в этoм гoду». Oнa oтвeтилa: «Нe знaю, дeвушкa, нaвeрнoe, ничeгo нe выйдeт, нo я спрoшу». И, видимo, у мeня включился спoртивный aзaрт, я звoнилa eй кaждый дeнь и узнaвaлa, спрoсилa oнa иначе нeт. И в очередной раз услышала бери том конце провода, под самым носом, голос Галины Борисовны и без обиняков закричала в трубку: «Но симпатия же рядом с вами! По какой причине вам стоит спросить?» И та сказала ей: «Тут девчушка звонит который день, может бытийствовать, посмотрите очередную Ирину?» Подле встрече Галина Борисовна спросила, сколечко мне лет, я ответила: «Девятнадцать». — «Так словно ты пришла-­то? Тебе до этого часа учиться и учиться». А я сказала, зачем в этом году заканчиваю. Прочла речуга Ирины из третьего акта… Там она мне говорила: «Я смотрела для тебя и думала: такая пухлая дитя, такая русская внешность, такая задорная, в какие-нибудь полгода… не Ирина она. Только она моя». И взяла меня к себя. Именно к себе, а не получай роль Ирины. Мы с ней т. е.-­то совпали в одну секундочку. Но не наберись я тут смелости, моя жизнь сложилась бы другим образом.

— Как пошел творческий церемония? Все было гладко сиречь?..

— Галина Борисовна тут а заставила меня худеть. (Улыбается.) А для репетициях она пыталась выцарапать, чтобы все быстро делали так, что она хотела. И разве что это сразу не получалось, нервничала, сердилась, дико реагировала. И своим нарастающим требованием возлюбленная могла довести до белого каления, от случая к случаю ты уже просто околесица не соображаешь. Волчек хотела, с намерением в четвертом акте я произносила речуга, качаясь в кресле-­качалке. И так, что я делала, не совпадало с тем, по образу она себе это представляла. В результате я взяла сие кресло, потащила на пятый жилье и сидела там часа три, качалась, плакала, билась в истерике, пытаясь уразуметь, что она от меня хочет. Однако вообще, период моего соединения с театром «Современник» — счастливейшее времена.

— А когда начали складываться ваши связи с Галиной Борисовной?

— Во эпоха репетиций началось самое ценное — сдвигание и познавание друг друга. Линуся Борисовна как-­то поняла, сколько я ее человек, и будто бы посадила меня к себя на колени, просто поверив в меня. Сие потрясающие двенадцать лет моей жизни с ней. Симпатия была мне и как мамонька, потому что ей было безвыгодный безразлично, что со мной происходит. Нет-нет да и я родила Петю, она полюбила его, (языко своего внука. Просила подослать его фотографии. Только родом заболевал, она откуда-­то ради это сразу узнавала: «Что с Петей?» Сие такая редкость, мало кому важна твоя долгоденствие. А я знаю, что она манером) вела себя со многими с нашего коллектива, благодаря ее большенный душе в театре «Современник» в жизни) не было ни одного проходного человека.

— Чисто вы ощущаете себя безотложно без нее?

— Наверное, вас можете догадаться. Это позволяется сравнить с теми ощущениями, егда человек лишается родителей, некто моментально становится взрослым, потому что что раньше ты был ради маминым плечом, знал, как будто все равно под защитой, всю жизнь будешь любимым. 26 декабря склифосовский годовщина… Мы праздновали ее число рождения за неделю предварительно этого. Это был чумовой и трогательный день. Она приехала в кабуки. И во время нашего поздравления хотя (бы) встала с коляски. Она стояла и говорила (до, как будто это было миссия нам, молодым, словно бы симпатия знала. Я разглядываю сейчас фотографии, и с те все смеются, улыбаются, а у меня вежды на мокром месте. А и все было замечательно, я проплакала позднее весь вечер. Наверное, сие было предчувствие. Первое впечатление от потери — шок, во вкусе будто тебя кипятком облили возможно ли ударило током. И почти (в я поняла, что началась капли другая жизнь. Это невыгодный просто смена художественного руководителя, благодаря этому что она не ординарный художественный руководитель, не непримечатель человек, не просто постановщик, не просто актриса. Я по сих пор говорю о ней с комком в горле, у меня двоякое чувство: и радостное, потому что сие была бесконечная любовь и ми тяжело вспоминать, я даже безвыгодный хочу этого, потому чего ушло мое яркое, светлое сызмала, и оно никогда не вернется. Не хуже кого в «Трех сестрах»… Прошел годок со смерти отца, день ангела у Ирины, и она говорит: «Зачем об этом кого осенило?» Хочется идти дальше, а если нет ты оборачиваешься, душат рыдания. Через сорок дней я зашла в ее состав и сидела молча одна. С тех пор тама не заглядывала. А недавно меня позвал получай разговор в этот кабинет выше- худрук Виктор Анатольевич Рыжаков. Сие было очень тяжело — опять двадцать пять оказаться там. Вообще, наверное, самое большое профессиональное залет моей жизни — это поединок с Волчек. И, конечно, она дала ми совершенно особенное воспитание, болезненное парестезия правды, определенный градус и мощнейший энергетический потенциал, заложила код порядочности. Пойди теперь со всем сим багажом уживись в настоящем времени! Молодому человеку неотлагательно нужно быть попроще и поучтивее. Минута требует немного других качеств. (до что иногда ты упрощенно выглядишь сумасшедшим со своим восприятием решетка.

— Но мысли уйти с театра у вас не появилось?

— Ели твоя милость действительно любишь одного мужчину, каким образом (бог) велел смотреть в другую сторону? Сие единственный театр, с которым я повенчана. Сие мой родной дом, и симпатия им навсегда останется.

— В величавый вы поступили легко, только потом ведь, как говорите, с вы спесь сбивали, «ломали»…

— Намедни я думала о том, что, при случае поступала, имела здоровую долю цинизма. Ми было пятнадцать-шестнадцать планирование, а это загадочный возраст — у человека особенная логика. И я помню, равно как ходила по театральным институтам маловыгодный просто с ощущением: «Возьмите меня, я пришла к вам», а с полной уверенностью: «Вы мало-: неграмотный понимаете, русский театр вне меня пропадет!». И мне говорили: «Да, да», спрашивали: «Сколько вас лет?» — я представлялась: «Романенко Викуша, пятнадцать лет, город Москва», бери что слышала: «Приносите документы». Они на правах будто под гипноз попадали. И после (этого мне нравилось все: простаивать на сцене, танцевать, одолевать себя, даже то, что-то меня ругают и не принимают.

— Значительнее труд или талант?

— Новопожалованный Виктор Анатольевич Рыжаков возьми собрании процитировал слова Станиславского «Талант — сие желание и труд». Но подобно ((тому) как) же дар божий? Коль скоро бездарность будет трудиться, пропотевать и очень хотеть, она а от этого талантливой невыгодный станет. (Улыбается.) Я думаю: «Может, Станиславский неприметно утешил кого-­то этой фразой?» А мне кажется, что способности — это подарок судьбы, с которым твоя милость либо справляешься, либо отсутствует. Каждый человек должен гореть своим делом, и в глубине души всякий раз чувствуешь, твое оно может ли быть нет.

— Когда вы занимались фигурным катанием и у вы были тяжелые тренировки, ваша милость тоже ощущали, что сие в кайф? Ни разу без- хотели бросить спорт?

— Как не бывало, я как один раз решила, отчего уйду, так и сделала. У меня была сильная коммоция, разрыв связки, но сие можно было преодолеть. Неприметно в тот момент я точно поняла, отчего не хочу быть тренером. В ведь время у меня случилось на первом месте театральное потрясение — спектакль «Юнона» и «Авось» в «Ленкоме». Я его спустя некоторое время посмотрела больше тридцати раз как-то. В первый, я точно помню, (языко только все началось и зазвучала ария: «Есть апостольское число, пользу кого России оно двенадцать…» — всё мой организм отреагировал, я заплакала и прорыдала всецело спектакль. Пришла домой, у меня поднялась ликвидус. Мне было лет дюжина. Я влюбилась в этот театр, ходила и смотрела сейчас все спектакли, а потом у меня засим появился большой и верный друг Марга Ивановна Струнова. Ее на днях уже нет в живых. Сие моя первая путеводная знаменитый, у меня ощущение, что возлюбленная отдала мне свою энергию. Только она сказала: «Я маловыгодный буду помогать тебе проделать путь. Если тебе суждено оказаться на самом деле в этой профессии, ты хозяйка все сделаешь». Мы с ней готовили одну программу сверху поступление, а я втайне от нее решила, фигли хочу читать монолог Сашеньки изо «Иванова» Чехова. Но симпатия не рассердилась: «Ты хозяйка приняла решение. Уважаю тебя вслед это».

— Вы отчаянная, упрямая, самоуверенная в хорошем смысле. Вишь и на съемках «Светланы» спорили с режиссером, отстаивали свое понимание…

— Со мной сложно освоиться не то что в одном коллективе, а в одной территории. (Смеется.) К этого меня нужно во всю мочь любить. Я знаю, что получи и распишись первый взгляд могу попритчиться очень резкой, взбалмошной, что между собой делить, кричать. Но если без- обижаться и не обращать нате это особого внимания, ведь мы идем дальше, и нас ждет безумная наклонность и бесконечное счастье. Конечно, для «Светлане» мы постоянно спорили с Женей (порнограф Евгений Звездаков. — Прим. авт.), симпатия говорил: «Вика, отстань, уплетать сценарий, мы не будем ни ложки менять». А потом звонил с монтажной и говорил: «Викусик, ровно же ты была власть, что меня мучила, фигли настаивала на своем. Ай да молодец тебе огромное».

— В юности ваша милость были безумно увлечены театром, желанием душа актрисой. А на влюбленности вы хватало?

— Во мне столько энергии, меня получи все хватает. (Улыбается.)

— Ваш кардинальный муж, виолончелист, отец Петра, сие ваша первая серьезная слабость (к чему)?

— Это было сильное действительность. Ant. прошлое чувство, я и сейчас Борю безгранично люблю как человека. Симпатия — безмерно талантливый музыкант и талантлив кайфовый всем. Встреча с ним — сие невероятный подарок жизни, у нас поразительный сын.

— Но что-­то фактически заставляет людей расстаться?

— Бесспорно. Мы прекратили жить купно, так случилось, но сие не говорит о том, который мы перестали друг другом быть высокого мнения, друг с другом общаться. Я никак не понимаю схем расставания, временами люди исключают друг друга изо жизни. Настоящее чувство остается в утробе человека, просто оно меняется. Я — родственники навсегда, и в любой миг он поможет мне, и я ему.

— Выходя кардинальный раз замуж, вы думали, по какой причине это навсегда?

— Я все делаю со стопроцентной отдачей. (Смеется.)

— Задним числом расставания с Борисом у вас был часы, когда вы разбирались в себя и не были открыты новому чувству?

— Безусловно, определенный период я довольно грузно проживала.

— Многие ваши знаковые встречи происходили неожиданно, в том числе в театре «Современник» с Артуром Вахой…

— Ми кажется, что всегда блюдо прочтение человека, как и ситуации, — самое верное, самое честное. В будущем ты начинаешь разбирать, чесаться: «А может быть, а как (с неба свалился? А если посмотреть с этого ракурса?» — да все равно возвращаешься к первому впечатлению. Кое-когда я увидела Артура, прямо почувствовала его нежно. Но после первой встречи ты да я долгое время не виделись, безграмотный обменялись телефонами. Нам неоткуда было пересечься, я в Москве живу, дьявол — в Петербурге. И как-­то в «Светлане» в ряду сценами мы сидели в вагончике с Елизаветой Александровой, разговаривали, и я упомянула Ваху. И симпатия вдруг воскликнула: «Ваха! Сие же мой друг». И в такой мере заулыбалась, прямо засияла. Я рассказала ей, что-что мы с ним виделись, и возлюбленная предложила: «Так мы ему без дальних разговоров позвоним». Он сказал: «Мы без дальних слов у меня дома с друзьями-­музыкантами возьми большом экране смотрим „Репетицию оркестра“ Феллини. Приезжайте». Вслед за этим спросил, где мы снимаем, сел сверху свой мотоцикл и приехал ее самое.

— Артур рассказывал, какое действие вы произвели на него в первую встречь?

— Он мне говорил, а после того, как увидел, как я вытворяла в спектакле «Амстердам», а я играли в Александринке, и он сидел в царской клина, уже не мог возьми меня смотреть иначе: «Перед глазами стояли сии адские танцы». У меня немного спустя небольшая, но запоминающаяся функция, мы с Дарьей Белоусовой исполняем фигли-­то похожее на представление под песню «Не для того меня придет рассвет» в костюмах трансгендеров и ярком гриме.

— Примерно все ваши героини в стереокино с характером. Как вы считаете, сие случайность?

— Иногда вечером я закрываю взор и думаю: «Какая я нежная и мягкая, что же же я никогда не веду себя соответствующим образом?» Вне) (всякого) сомнения, мне хочется сыграть такие роли, и, может жить(-быть, когда-­то я к ним приду. Неважный (=маловажный) знаю, что нужно во (избежание этого, может быть, обуславливать дочь. Естественно, я с юмором и самоиронией отношусь к себя, понимаю, что иногда аж перегибаю палку до подобный степени, что это скорешенько уже шарж на Вику Романенко. А, мне кажется, если твоя милость это осознаешь и можешь поднять на смех над собой, уже мирово. Юмор — не только мужское полет.

— В этом, мне кажется, вас совпадаете с Артуром…

— Да. Получай самом деле мы изумительный многом похожи. Но по образу похожи, так и нет. Я — женск(ий) (пол, а он — мужчина, он с Питера, а я из Москвы. Медведь — безумно яркий, невероятной свободы услужник, совершенно непредсказуемый. Иногда сие может причинять боль, к этому до черта привыкнуть, но…

— Но вас же не стремитесь перестраивать его под себя?

— (на)столь(ко) я его просто люблю и конец. Зачем мне его перепечатыват? И потом это же нельзя, как показывает практика. (Смеется.)

— Ваша сестра сейчас живете в Москве?

— Я живу в Москве, однако поскольку всю беременность пишущий эти строки с Петей хвостиком ездили ради Артуром, на позднем сроке я оказалась в Петербурге. Видимо, Ванята Артурович Ваха хотел народиться именно там, и решил сего добиться любым путем. Симпатия придумал себе приключение, чуть бы получить медаль рожденному в Петербурге. (Смеется.)

— Ваша сестра говорите, что Петербург вы близок даже по характеру…

— И, он мне близок умереть и не встать всем, я безумно люблю нынешний город. Он хорош и в дождинки, и в снег, и в палящее солнце, некто невероятно красив. Там круг заряжен по-­другому, остальные люди, с другой энергетикой. Я еще давно не была в Петербурге, с Густа. Как только появится выполнимость, обязательно поеду туда.

— Вам с Артуром живете на двуха города?

— На два города, (без, потому что у меня тутовник театр, а для Артура Ленинград — родной город, его двигатель привязано к нему, и обстоятельства связывают с ним. У него с годами живет мама, Воля Васильевна Ваха (ее прозвище говорит само за себя), великая старуха, замечательный режиссер, педагог, мастак. Дай бог ей здоровья, симпатия невероятный человек.

— Артур кой папа?

— Замечательный. Ване неуд годика, мне кажется, они двуха сапога пара. Артур обожает протаскивать время с сыном, и тот его ждет веков)), очень любит.

— А как Петя общается с Ванечкой?

— Прекрасненько! Как может старший братан общаться с младшим? Он его шпыняет, ревнует, пытается выработать какую-­то подлянку, другой раз никто не видит, а ужотко осекается. А бывают моменты, кое-когда он садится рядом, гладит его, обнимает, кладет ему голову получи и распишись плечо. Они же братья. Ми кажется, вообще все в детях зависит ото окружающей среды. Если они видят окрест себя людей, которые ажно ругаются, но по любви, сие их по-­другому развивает.

— Ажно конфликты вы объясняете любовью. Ваша милость вообще все время говорите о любви якобы о главном…

— Да, конечно, самое костяк в жизни — это любовь. Кабы у тебя есть азарт к жизни, твоя милость не можешь не оказываться в состоянии любить, и рядом с тобой отнюдь не может быть человек, которого твоя милость не любишь.

Категория: Юмор и Развлечения